Вячеслав Пальман - Кратер Эршота [иллюстрации Б. Коржевский]

…Они ушли до света. К полудню Усков и Борис стояли на краю крутого, почти отвесного обрыва. Ниже, метрах в ста, текла быстрая речка, уже прихваченная на краях первым ледком.

Борис наморщил лоб.

— Дайте-ка, Василий Михайлович, тетрадку Иванова. Что-то мне кажется…

Усков живо обернулся и с минуту глядел на юношу широко открытыми глазами.

— Река Иванова? Точно, Боря! Мне тоже кажется, что мы на верном пути.

Они спустились вниз, прошли вдоль берега и оказались у небольшого леска. Усков остановился. Прямо перед ним в окружении молодых тонких лиственниц стоял пень. Что тут удивительного? Мало ли пней в тайге? Но этот был особенный. Дерево уже полусгнило. Но ещё можно было видеть, что оно не упало от старости и не свалено ветром, а срублено. Да, срублено топором, и чисто по-русски: со стороны, куда его хотели свалить, — надруб, а с противоположной — ши-рокая рана от топора.

— Интересно! Крайне интересно всё-таки! — сказал Усков — Ну-ка, узнаем, когда тут были лесорубы.

Он быстро вытащил из-за пояса топор. Ловко, в два удара, срубил молодое деревце у пня и стал рассматривать свежий срез.

— Двадцать шесть колец! Ты понимаешь, Борис, двадцать шесть!.

Он улыбнулся, глаза его заблестели.

— Это сделали они. Только они! Ты прав. Именно по этой долине пролегал путь Иванова и Сперанского. Все ясно! Сегодня же переведём сюда лагерь. Работы продолжаются…

Той же ночью, когда маленький лагерь уснул, над горами поплыли серые тучи. Они опускались все ниже и ниже. Холодный ветер пронёсся над землёй. Медленно, как парашют, спустилась на землю одинокая сне-жинка, покружилась, легла и растаяла. За ней упали ещё и ещё. Снег закрутился быстрее, снежинок становилось все больше и больше. Теперь, уже осмелев, несметным роем вместе с ветром понеслись они из серых низких туч. Дохнуло настоящей зимой, а через какой-нибудь час на камни, на горы и долины повалил настоящий, густой и пышный снег.

Глубокий снег — значит, новые трудности, новые препятствия.

Глава восьмая

Золотое ущелье найдено. — Пещера Сперанского

Рано утром разведчики, не удаляясь от ручья, пошли на юго-восток. Здесь было как-то веселей, чем в глубине гор. То там, то здесь стояли группы деревьев: среди них попадались не только лиственницы, несколько мрачноватые в зимней наготе своей, но и широкие, размашистые тополя, невысокие ивняки и кучно растущие тальники белого и красного цвета. Чувствовалась жизнь, только чуточку притихшая под ранним снегом.

Погода устоялась. Всюду лежал искристый снег, но был он неглубок и пушист, так что лошади без труда добывали себе на стоянках траву, привычно разгребая копытами нетолстый его слой. Умеренный мороз бодрил, ясное солнце и безветрие царили над долиной. Все в природе настраивало людей на приподнятость духа, и наши разведчики горели желанием возможно скорее найти бесценный клад, когда-то обнаруженный Сперанским и его товарищем.

Боясь пропустить распадок, в который свернули из долины двадцать шесть лет тому назад первые путешественники, отряд разделился на две группы. Основной вьючный караван шёл по самому берегу реки. С лошадьми оставались Хватай-Муха, Орочко и Петя Остальные верхами отъехали к краю долины и шли параллельным курсом возле крутых и мрачных оснований сопок. Сюда, в долину, чуть ли не через каждый километр спускались узкие ущелья, распадки и даже широкие лесистые мари, несущие в долину мелкие притоки Усков и Фисун останавливались около каждого такого ручья и подолгу бродили в резиновых сапогах по мелководью, исследуя дно и камни в воде. Геолог рассудил правильно: если в верховьях речки есть металл, то в её устье он встретится обязательно, и поэтому внимательно изучал дно всех притоков, надеясь найти хотя бы следы золота.

Ночлег выбрали у входа в распадок. Перед разведчиками лежала неширокая долина, почти без растительности. По дну её бежал ручей. Чистейшая горная вода. Последний раз перед сном путники окинули взглядом весёлую долину, которую оставляли, и уснули.

Их ожидал решающий день.

Рано утром отряд выступил в путь. «И вот опять начались скалистые ущелья, редкие деревья, тяжкие переходы, после которых вечером ноют натруженные ноги, болит спина, болит все тело и хочется бросить все, лечь на снег и больше не вставать… Должно быть, ничего не изменилось за четверть века в этом узком горном проходе. Те же тёмные горы давили с боков и сверху, сжимая долину своими тяжёлыми, холодными объятиями; стремительно бежала по камням вода, журча и балуясь. Отполированная галька устилала дно ручья и даже на глубинах вода просвечивала насквозь, выставляя напоказ свои донные тайны.

Василий Михайлович шёл по самому берегу. Время от времени он входил в воду, нетерпеливо зачерпывал со дна песок, а Борис быстро промывал пробу.

— Следы! Несколько крупинок…

— Пошли дальше! — разочарованно говорил Усков. Через несколько минут опять остановка.

— Снова следы. Один самородок. Горошина…

— Покажи… Гм… Обкатан слабо: видно, очень недавно сброшен… Пошли дальше!

Любимов уехал верхом далеко вперёд. Распадок петлял, сворачивал то вправо, то влево, все время заметно подымаясь вверх. Но с какого-то места высота перестала возрастать. Долина расширилась, горы слегка отступили и стояли теперь в сторонке, хмурые и насторожённые. Ручей уже не скакал. Он тёк медленно, вода словно остановилась.

И опять пробы и пробы… Сидя на корточках, Борис осторожно поворачивал лоток вправо, влево, вниз; вправо, влево, вниз. Деревянное корытце наполняется породой, в него зачерпывают воду, встряхивают лоток:

Тяжёлое оседает на дно, что полегче — смывается водой. Постепенно вода уносит из лотка песок, мелкие камни, на дне остаются только крупинки тяжёлого металла…

И вдруг Борис ахнул:

— Василий Михайлович, смотрите!..

Он передал лоток геологу и растерянно умолк, сам не веря своим глазам. Во все днище лотка лежал ровный слой матово-жёлтых крупиц! Золото тускло поблёскивало, отливая слабой зеленью.

Геолог достал платок и вытер вспотевший лоб.

— Вот он, советский Клондайк!.. — торжественно проговорил Усков — Ты только посмотри, ведь на дне ручья песок местами чуть не на десятую часть с металлом. Помнишь — «мы спали на золоте»!.. Теперь все ясно. Это именно и есть тот ручей, подо льдом которого некогда провели ночь Сперанский и Иванов.

Глаза геолога влажно блеснули. Он поднял вверх руку и заявил:

— Здесь мы постоим! Надо очень внимательно изучить эту россыпь и всю местность. Возможно, удастся найти и те алмазоносные породы, которые видел Сперанский. Во всяком случае, Золотое ущелье, о котором упоминает Иванов, рядом с нами.